УДК 378. 02: 801. 1: 811. 161.1

ОБ ИЗУЧЕНИИ БИЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ТЕКСТОВ НА ЗАНЯТИЯХ

ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ В КАЗАХСТАНСКОМ ВУЗЕ

Г.А. Кажигалиева

Аннотация. Статья посвящена описанию билингвокультурных художе-ственных текстов, функционирующих в русской лингвокультурологиче-ской системе, как единиц обучения на занятиях по русскому языку как неродному в казахстанском вузе. Ключевые слова: обучение русскому языку как неродному в вузе; би-лингвокультурный художественный текст; лингвокультурологический комментарий.

В данной статье речь пойдет о таком явлении, как билингвокуль-турные русские (могут быть и казахские, киргизские, немецкие и т.д.) художественные тексты (ХТ), и о важности их изучения в поликуль-турном казахстанском обществе.

История называния нами соответствующих русских художествен-ных текстов билингвокультурными началась с размышлений над при-родой художественного текста как коммуникативного акта, над своео-бразием общения в мире литературного произведения: диалога автора, сотворенного им художественного текста и читателя, диалога культур, ими представляемых. Особенно много вопросов и размышлений вы-звала работа над художественными текстами Николая Гоголя, Олжаса Сулейменова, Чингиза Айтматова, Михаила Шолохова и других описа-ний. Возникала проблема адекватности понимания соответствующих ХТ: произведения, к примеру, написанные О. Сулейменовым на русском языке, транслируют ценности родной ему (казахской) культуры. Герои Сулейменова говорят по законам русского языка. А, как известно, язык – главная среди всех остальных знаковая система культуры. Могут ли быть в таком случае адекватно прочитанными и понятыми его произведения русскоязычными читателями? Можно ли считать его творения достоя-нием русской культуры? Читательская практика, культурные ощущения дают на последний вопрос скорее отрицательный ответ. Ибо в произве-дениях, созданных О. Сулейменовым (а также, к примеру, Б. Каирбеко-вым, А. Алимжановым и др.) на русском языке, живут иная (казахская) культура, иной национальный менталитет, иная художественная картина мира. П.В. Соболев отмечает: «Возникшая в воображении художника картина мира всегда ценностно ориентирована: изображение в ней не-разрывно спаяно с миропониманием, миропереживанием, мироотноше-нием, с представлением о желаемом совершенстве; в ней происходит

93

нравственно-эстетическая квалификация всех явлений действительно-сти. Они предстают не только в данности своего непосредственного бы-тия. Но также как нечто прекрасное или безобразное, героическое или ничтожное, великое или низменное» [1. C. 34]. То есть с помощью (в целом) русского языка в нашем случае передается иерархическая систе-ма казахских культурных ценностей и смыслов: авторы «кодируют» в системе русских языковых (текстовых) единиц ценности родной культу-рологической системы.

Адекватно прочитать и понять произведения таких авторов, как О. Сулейменов, написанных на русском языке, но передающих посред-ством этого языка дух и сущность иной, нерусской, культуры, может реципиент, которого мы и назвали билингвокультурной личностью. То есть это читатель, одинаково сведущий как в русском языке и русской культуре, так и в казахском языке и казахской культуре. В противном слу-чае билингвокультурная природа художественных текстов, авторами ко-торых являются вышеуказанные писатели, не получит точного и полного истолкования. Соответственно, работа над билингвокультурными худо-жественными текстами позволяет осуществлять процесс формирования учащихся как билингвокультурных личностей, что в современных усло-виях глобализации, возрастания контактов между странами и народами, актуализации вопросов взаимопонимания и толерантности, в том числе и на пространстве СНГ, и в казахстанском социуме, является чрезвычай-но важным, востребованным делом.

Как стало возможным появление русских билингвокультурных ху-дожественных текстов? Мы объясняем это успешным функционирова-нием евразийской идеи, ее жизнеспособностью. Евразийская идея – это панорамность мира, это стремление к сбалансированному, демократиче-скому, плюралистическому, процветающему миру. Этим можно объяснить «живучесть» данной идеи, ее актуализацию и востребованность в истори-чески переломные моменты в развитии евразийского субконтинента.

Само понятие «Евразия», как известно, употребляется в двух значе-ниях: 1) географическом – речь идет о суперконтиненте; 2) региональном и культурологическом – о пространстве, не укладывающемся ни в одно из двух понятий: «Европа», «Азия». Как последнее, а именно как историко-культурная реальность, евразийство складывалось тысячелетиями через взаимодействие народов евразийского континента. Данному взаимодей-ствию способствовало и общественно-политическое объединение Евра-зии: 1) вначале ее объединили тюрки, создавшие каганат на территории от Желтого до Черного моря; 2) на смену тюркскому каганату пришло тюркско-монгольское правление, эра Чингисхана; 3) тюркско-монголь-ский период сменила Российская империя, ставшая, по выражению Льва Гумилёва, наследницей тюркского каганата и монгольского улуса.

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

94

Евразийство – это историческое явление и одновременно перспек-тивная, футурологическая категория. Существует много трактовок и тол-кований евразийской идеи. Мы придерживаемся паритетной евразийской концепции, которая акцентирует значимость национальных культур, так как исходит из уникальности и неповторимости каждого народа, обога-щающего и евразийскую, и мировую цивилизации только ему присущи-ми особенностями и ценностями. Вслед за академиком Э. Баграмовым [2] мы понимаем евразийство как модель равноправного сотрудничества народов, достигших высокого уровня самосознания и цивилизованности и движимых стремлением утвердить социальный и межнациональный мир и согласие народов, независимо от того, живут ли они по ту или иную сторону Уральского хребта.

Примером евразийства в действии являются представляющие ключевое понятие настоящей статьи билингвокультурные художествен-ные тексты, планомерная и системная работа над которыми проводилась нами в рамках лекционно-практического курса «Лингвокультурологиче-ский анализ художественного текста» и продолжается сегодня в услови-ях преподавания общеобязательной дисциплины «Русский язык» на не-языковых и гуманитарных факультетах педагогического университета.

Включая в план занятий работу над билингвокультурными художе-ственными текстами, мы руководствуемся принципом учета своеобра-зия преподавания русского языка в Казахстане, принципом учета евра-зийской природы русской лингвокультурологической системы. В рамках общеобязательной дисциплины «Русский язык», преподающейся на казахских отделениях неязыковых и гуманитарных факультетов педа-гогического вуза, работа над билингвокультурными художественными текстами осуществляется нами в форме лингвокультурологического ком-ментария ключевых лингвокультурологических единиц соответствую-щего целого художественного текста или законченного отрывка из него.

Однако прежде определимся с содержанием понятия «текст» («ху-дожественный текст»). Тексты – это плоть и кровь культуры, так как всякое явление культуры есть сочиненный людьми с помощью знако-вых систем текст. Текст – это сконструированное, специально создан-ное человеком произведение. Лингвистический энциклопедический словарь [3] дает следующее толкование этого термина: текст (от лат. tex-tus – ткань, сплетение, соединение) – объединенная смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой являются связность и цельность. Справочник «Культурология в терми-нах, понятиях, именах» [4] трактует текст (Т) (< лат. tekstum – ткань, со-единение) как последовательность символов, образующих сообщение. Выделяют пять функций Т (Ю.М. Лотман): 1) сообщение, направленное от носителя информации к субъекту; 2) коллективная память, способная

Г.А. Кажигалиева

95

к непрерывному пополнению, актуализации одних аспектов информа-ции и к временному или полному забвению других; 3) общение читателя с самим собой, тем самым Т актуализирует определенные личностные стороны; 4) Т становится собеседником; 5) общение между Т и куль-турным контекстом. В семиотике Т представляет собой осмысленную последовательность любых знаков, любую форму коммуникации; в языкознании – последовательность словесных знаков. Весь мир куль-туры воспринимается субъектом культуры как бесконечный, безгранич-ный текст, т.е. все, что несет на себе печать человеческой мысли, – сво-еобразные тексты (вещь, ритуал, обряд, речь, архитектурное строение и т.д.). Солидаризируясь с вышеизложенным, отметим, что объектом нашего разговора являются художественные вербальные тексты. Худо-жественный текст по сравнению с другими видами словесного текста кроме коммуникативно-прагматической функции выполняет еще и эсте-тическую.

Использование художественного текста на занятиях по практиче-скому курсу русского языка как неродного, помимо того что предоставля-ет материал для упражнений и развития (коммуникативной), профессио-нально-коммуникативной компетенции обучающихся, дает возможность для изучения и углубления сведений по всем разделам лингвистики, а также помогает повторению и систематизации орфографических и пун-ктуационных навыков.

При отборе текстов наряду с учетом наличия в них изучаемых лингвистических явлений внимание учащихся обращается и на такое свойство художественного текста, как лингвокультурологическая / би-лингвокультурологическая актуальность. В целом учебное занятие по практическому курсу русского языка, в рамках которого основной дидак-тической единицей является художественный текст и на основе которого проводится, наряду с главной коммуникативно-практической работой, и лингвокультурологический комментарий выделенных лингвокультурем, имеет следующую структуру: 1. Чтение и типологический анализ текста (определение стиля с аргументацией, уточнение темы и основной мыс-ли текста, типа речи). 2. Анализ языковых средств, с помощью которых раскрываются тема и основная мысль высказывания. 3. Лингвокульту-рологический комментарий. 4. Репродуктивная и продуктивная речевая деятельность с использованием проанализированных лингвокультурем. 5. Работа по повторению и систематизации программных лексико-грам-матических знаний, умений и навыков.

Лингвокультурологический комментарий проводится, как пра-вило, преподавателем чаще всего в форме устного сжатого изложения лингвокультурологического смысла выделенных в соответствующем художественном тексте лингвокультурем, которое параллельно кон-

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

96

спектируется (аналогично конспектированию лекций) студентами, или же в случае, к примеру, объемности информации учащиеся снабжаются письменными вариантами лингвокультурологического содержания вы-деленных языковых единиц текста. Третий вид ознакомления обучаемых с лингвокультурологическим смыслом соответствующих лингвистиче-ских фактов художественного текста – самостоятельная внеаудиторная работа студентов над предоставленными письменными вариантами со-держания лингвокультурем с его последующим письменным оформле-нием (в сжатом виде) в рабочих тетрадях.

После осуществления лингвокультурологического комментария учащимися выполняются следующие репродуктивные и продуктивные речевые задания: 1. Выделите (восстановите) устно и / или письменно языковое (лексическое) значение и культурно-понятийное содержание в лингвокультурологическом смысле данной лингвокультуремы. 2. Какова символика данной лингвокультуремы? Приведите примеры из русско-го / казахского и другого фольклора (сказки, былины, песни) или приме-ры народных обычаев, обрядов и т.д., в которых используется указанное символическое содержание лингвокультуремы. Свои ответы обоснуйте. 3. Составьте несколько предложений с каждой из проанализированных лингвокультурем, в которых последовательно актуализируется тот или иной фрагмент лингвокультурологического смысла языковой единицы. 4. Напишите сочинение на основе репродукции известной картины, изо-бражающей объекты, обозначаемые соответствующими лингвокультуре-мами с актуализацией в создаваемом тексте лингвокультурологического смысла изучаемых языковых единиц и использованием различных типов речи (описание, повествование, размышление). 5. Составьте загадки, шарады, кроссворды, сказки с обыгрыванием различных сторон лингво-культурологического смысла изучаемых лингвокультурем. 6. На основе привлечения различных лексикографических и других источников со-ставьте (письменно) «лингвокультуремную» статью определенной линг-вокультурологической единицы. 7. Определите значение соответству-ющих крылатых выражений. Придумайте с ними предложения и / или небольшие тексты.

Впоследствии в блочной или итоговой форме в целях реализации контроля полученных знаний, умений и навыков по лингвокультурологи-ческой теории и практике проводится тестирование на основе тестовых заданий, в которых «зашифрованы» изученные лингвокультурологиче-ские единицы, а также отдельные положения лингвокультурологической теории.

Организация лингвокультурологического комментария опирается на следующую структуру представления лингвокультурологического смысла языковой единицы: 1. Заголовочная единица. 2. Этимологическая

Г.А. Кажигалиева

97

справка. 3. Лингвокультурологический смысл: а) языковое (лексическое) значение, краткое его толкование; б) культурологическое содержание, его описание. 4. Иллюстративный материал: а) фразеологизмы; б) паре-мии; в) крылатые выражения и афоризмы. 5. Дополнительные сведения.

Последний раздел в структуре представления лингвокультуремы связан с описанием культурологического содержания эквивалентной языковой единицы в соответствующей национальной лингвокультуроло-гической системе в целях познания обучаемыми специфики изучаемой (русской) лингвокультурологической системы через сопоставление и сравнение ее со своеобразием контактирующей лингвокультурологиче-ской общности.

Необходимо дать некоторые пояснения по поводу структурно-содержательного представления лингвокультурологических единиц. Этимологическая справка является нерегулярным компонентом в пре-зентации лингвокультуремы в силу специфической природы лингво-культурологического смысла соответствующих лингвокультурологи-ческих единиц, к примеру, таких как Красная площадь, или отдельных онимов.

При характеристике лингвокультурологического содержания лингвокультурем-констант наподобие Россия, Москва и других мы ру-ководствовались не принципом всеохватности материала, а опирались на принцип освещения ключевых, основополагающих общественно зна-чимых сведений в лингвокультурологическом смысле соответствующих лингвокультурем.

В качестве иллюстративного материала были избраны фразеоло-гизмы, паремии, а также афоризмы и крылатые выражения, так как они, как и отдельные слова, непосредственно и прямо отображают внеязыко-вую действительность, являются результатом длительного развития, пе-редают от одного поколения к другому общественный опыт и отражают национальную культуру нерасчлененно как цельные знаки, одновремен-но транслируя ее и отдельными единицами своего состава. Помимо это-го в своем составе они нередко содержат безэквивалентные лингвокуль-туремы и лингвокультуремы-архетипы, что также чрезвычайно важно с точки зрения лингвокультурологической теории, используемой в линг-вометодических целях. Данный иллюстративный материал актуален и в плане развития речи обучаемых.

Представляя далее примеры проведенного нами на материале би-лингвокультурных ХТ лингвокультурологического комментария, хотелось бы отметить, что ввиду ограниченного объема статьи в большинстве слу-чаев мы акцентируем внимание, главным образом, на предъявлении куль-турологического содержания той или иной лингвокультуремы, на ее сво-еобразии, на своеобразии билингвокультурных художественных текстов.

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

98

Стихотворение О. Сулейменова «Кочевье перед зимой» носит ярко выраженный билингвокультуральный характер: Когда расцветет, сверкая,/ Звезда Сумбуле,/ Косяки кобылиц/ Отдадут свое белое молоко,/ Тонко-длинные гуси над степью моей пролетят,/ И угрюмо-печально в ночи прокричат / Мои бедные белые гуси./ Это значит – трава постаре-ла на пастбищах./ Поднимайся, кипчак…/ Пусть умрет у меня на руках, сверкая /Звезда Сумбуле./

Во-первых, данное произведение написано на русском языке с со-блюдением законов и техники русского стихосложения. Во-вторых, со-держание данных стихов передает казахскую картину мира. Вот что на этот счет пишет известный литературовед Г. Серебряков: «Стих “Кочевье перед зимой”. Я не знаю, в чем секрет этих пронзительных, щемящих и светлых строк. Но они западают в душу, прикасаются к самым сокровен-ным струнам сердца. Русский так не напишет… Для этого нужно родиться казахом, с молоком матери впитать в себя легенды и песни своего народа, раз и навсегда самозабвенно и преданно полюбить степь ˂...˃ Взяв на во-оружение поэтический строй русской речи, он (Олжас Сулейменов. – Г.К.) остался удивительно национальным» [5. С. 43]. В-третьих, поэтому «Ко-чевье перед зимой» целиком, не говоря об отдельных лингвокультуремах-словах в его составе, представляет собой одну цельную лингвокультуроло-гическую единицу, структурно равную объему всего стихотворения. Весь текст – это неразрывное единство языка и культуры. В-четвертых, внутри самого произведения выделяются насыщенностью своего культурологи-ческого содержания такие лингвокультуремы, как звезда Сумбуле и мои бедные белые гуси. Остановимся на анализе одной из них.

Звезда Сумбуле (Сириус) вводит в текст стихотворения пресуппо-зицию «наступит осень». Без эксплицирования данной пресуппозиции (после отрывка Когда расцветет, сверкая, звезда Сумбуле…) не про-изойдет полного и точного понимания произведения. Пресуппозиция не принадлежит отдельному слову, это факт смыслового уровня сознания, который хранится там в виде обобщающего образа народных (астроно-мических) знаний. Так как «с восходом Сумбуле (Сириуса) (конец авгу-ста – начало сентября) казахи связывали наступление осени, спелость посевов, нагул домашних и диких животных, а также похолодание кли-мата» [6. С. 212]. В целом в народной астрономии казахов наблюдение за звездой Сумбуле (Сириус) (как и за Уркер (Плеядами) и Ушаркар-та-разы (Орионом), имело особое значение. Восход, закат, расположение звезд Сумбуле, Уркер, Ушаркар-таразы казахи связывали с изменением погоды [6]. Таким образом, лингвокультурема звезда Сумбуле сама несет в себе емкую экстралингвистическую (культурологическую) информа-цию, но наряду с этим параллельно вводит в стихотворение указанную пресуппозицию.

Г.А. Кажигалиева

99

Рассматривая стихотворения «Хождение блудного сына», «Музей» и «Вблизи Чингизских гор его могила» О. Сулейменова, обращаем вни-мание уже на другие аспекты. В частности, в первом случае отмечаем, что для представителей казахской лингвокультурологической общности лакунизированными в культурологическом отношении могут стать, к примеру, топонимы Конюшенная, Черная речка, гора Машук, Сенатская площадь, Петербург – Петроград: /Толпа, скажите, каково –/ лишать-ся? / Вы чувствуете драму одиночества?/ Распнув его (Христа. – Г.К.), что кроме облегченья/ и ощущенья некой пустоты,/ вы чуете в себе? Вы – облаченье/ его гусинокожей наготы./ У Черной речки, у горы Машук/ прошел недавно, бормоча пророчества./ («Хождение блудного сына»)./ О город – сын поэм, душевных бурь,/ романтику легко стать ре-троградом./ Иду, вхожу в твой зимний Петербург,/ хочу пройти весен-ним Петроградом.../ ...На карте времени я укрупню масштаб,/ чтобы увидеть главное попроще –/ жить на Конюшенной,/ глядеть в закат с моста./ Не быть прохожим на Сенатской площадию/. («Музей»).

Определяя культурологическое содержание указанных топонимов, студенты выявляют следующее:

– Черная речка, гора Машук – места убийств Пушкина и Лермон-това, гениев русской культуры;

– Петербург, Петроград – это не просто предыдущие названия Санкт-Петербурга, северной столицы России, они олицетворяют и во-площают собой целые исторические эпохи из жизни Российского го-сударства. Петербург – столица России в XVIII–XIX вв.; Петроград – бурлящий революционный город начала ХХ в., колыбель Октябрьской революции; Конюшенная – это не просто одна из многих петербургских улиц; любой петербуржец, любой образованный русский человек ска-жет, что на этой улице жил гений русской поэзии А.С. Пушкин; топо-ним Сенатская площадь также наполнен культурологической инфор-мацией: историческое восстание представителей передового русского дворянства против царского самодержавия 14 декабря 1825 г. произо-шло на этой петербургской площади. Далее студентами выясняется, что топоним Чингизские горы, напротив, является уже культурологической лакуной для носителей русского языка и культуры: Вблизи Чингизских гор его могила,/ Исколотая желтыми цветами;/ Голодными, немилыми, нагими/ К могиле приходили на свиданье./ И пили, усмехаясь, горечь пе-сен,/ И, колыхаясь, шелестели травы,/ Цветы желтеют грустно,/ Как отрава.../ Вблизи Чингизских гор его могила./ («Вблизи Чингизских гор его могила»). Обучающиеся констатируют, характеризуя культуро-логическое содержание топонима Чингизские горы, что каждый казах знает, что Чингизские горы – это родина Абая, великого представителя казахской культуры, и что песни Абая не могли не быть горькими и

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

100 Г.А. Кажигалиева

грустными, как, наверное, поэтические строки Пушкина и Лермонтова («Люблю я Родину, но странною любовью...»). Выясняется также, что в тех местах, в Семипалатинской области, как гласит предание, находи-лась ставка Чингизхана, поэтому горы названы его именем.

Творчество Чингиза Айтматова – это также объединение двух начал: «Вся его проза пронизана бережным отношением к опыту рус-ской классики и к художественному богатству родного киргизского фольклора, напряженная работа над созданием творческого сплава двух культурных начал позволяет ему в каждом новом произведении блистать все новыми гранями таланта» [7. С. 39]. Роман «Буранный полустанок» написан Ч. Айтматовым на русском языке, а повествуется в нем о жизни казахов на затерянном в Сары-Озеках (Срединных землях желтых сте-пей) железнодорожном полустанке Боранлы-Буранный. Повествование щедро перемежается казахскими мифами и легендами, рассказами и пес-нями о Найман-ане, о Раймалы-ага и Бегимай и др.

Для носителей русского языка и русской культуры, но не имею-щих соответствующих познаний в области казахского языка и казахской культуры, онимы Найман-ана, Едигей, Укубала, Акмая, Каранар будут словами, выполняющими только чисто номинативную (назывную) функ-цию. Тогда как билингвокультурный читатель обязательно отметит их богатое культурологическое содержание. Имя Найман-аны – это назва-ние одного из древнейших казахских родов найманов, имевших свое го-сударство еще в домонгольский период и оказавших самое длительное сопротивление войскам Чингисхана [8. С. 66–67]. Найманы есть и в со-ставе киргизов, узбеков, ногаев и др. Автор дает это имя матери (мать по-тюркски (казахски) – ана), видимо, стремясь подчеркнуть древнюю и богатую историю и культуру данной земли, неразрывную связь истории и культуры с нынешними жителями желтых степей, потомками Найман-аны, исконность и бесценность этой земли для наших современников, жителей полустанка Боранлы-Буранный.

Главный герой романа также носит культурологически «говоря-щее» имя – Едигей. «Едиге (Едигей, Идику, 1340–1419) – фактический правитель Золотой Орды при четырех ханах (1396–1411), стремился возродить былую мощь Орды; герой одноименного героического эпоса, «лучшего, по определению Чокана Валиханова, казахского эпического сказания» [9. С. 309].

Жена Едигея – Укубала также носит имя, наполненное культуро-логическим содержанием. Үкі – филин, сова по-казахски, бала – ребенок, дитя, и в буквальном переводе Укубала звучит как Дитя совы (филина). Сова, филин – еще одна из почитаемых в казахской культуре птиц. По на-родным традициям эта птица считается оберегом. Свидетельством тому такие знаки, как совиные перья, украшающие национальные головные

101

уборы, пучки перьев филина на грифе национального струнного музы-кального инструмента домбры или даже над лобовым стеклом современ-ных автомобилей.

Выбор кличек Акмая для белой верблюдицы Найман-аны и Ка-ранар для черного двугорбого верблюда Едигея можно объяснить не только соответствующей мастью животных, но и культурологическим содержанием данных хроматонимов (ак-кара) в казахском мировиде-нии. О высоком культурологическом рейтинге хроматизма ак свидетель-ствует тот факт, что он участвует в образовании личных имен (мужских и женских): Актокты, Акерке, Актай, Акмарал, Акбота, Аккозы и дру-гих; в образовании названий многих казахских родов: акборік, актаз, акмарка, акнайман, аксерке и т.д. А.Н. Кононов [10. С. 165], обосно-вывая наличие лингвокультуремы кара в названиях титула Кара каган (великий каган), главной ставки хана кара орда, приводит следующее объяснение: словом кара тюрки обозначали север, темное небо которого с яркой Полярной звездой (Темір казык) служило основой для ориента-ции на местности и для обозначения всего главного, великого, большо-го. Поэтому не случайно участие лингвокультуремы кара в образова-нии личных казахских имен (Караман, Каракожа, Карабас, Карабай, Карағұл), образовании названий казахских родов: карабас, кара темір, карабатыр, каракерей, кара кісі, каратас, кқара марка и др.

При работе с отрывками из повести Ч. Айтматова «Ранние журав-ли» анализируется культурологическое содержание таких лингвокульту-рем, как Манас, Камбар-ата; обучающиеся выясняют, что они относят-ся к архетипическим лингвокультурологическим единицам, представляя собой киргизские мифологемы. Работа с мифологическим словарем по-зволила студентам уточнить и охарактеризовать культурологическое со-держание данных лингвокультурем: 1) Манас – мифоэпический герой киргизов, центральный персонаж одноименного эпоса, богатырь, совер-шающий подвиги во главе дружины из 40 витязей (кырк-чоро); 2) Кам-бар у казахов (Жылкыши-ата Камбар), киргизов и уйгуров (Камбар-ата) – покровитель лошадей и коневодства. В основе образа – древнее доисламское божество [11].

Отвечая на вопрос, в связи с чем и почему Манас упоминается в повести «Ранние журавли», обучающиеся приходят к выводу о том, что «Манас» – это не просто киргизский народный эпос о батыре Манасе. Манас естественно и глубоко живет в сознании киргизов, он много зна-чит в их духовной жизни. В анализируемой повести Айтматова Манас – частая и естественная образная ассоциация героев. Он на языке каждого. Поэтическая стихия эпоса охватывает все айтматовское повествование о жизни киргизского аила в военную пору. Многие другие лингвокуль-турологические единицы так или иначе связаны с эпосом «Манас»: ма-

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

102 Г.А. Кажигалиева

насовы тулпары, Айчурек и Семетей (герои эпоса), Манасов снежный хребет и т.д.

Анализируя речевые обращения-формулы атаке, Аджике, Султа-ке, устаке, апай, агай, аксакал и т.д., введенные в ткань «русскоязычно-го» повествования Ч. Айтматовым, студенты выясняют, что только ос-ведомленность о своеобразии культурологического содержания данных обращений-формул в киргизском мировосприятии позволит полноцен-но понять эти лингвокультуремы. Добавление аффиксов -аке, -еке к со-кращенному имени собственному придает киргизскому ониму, в целом речи, в которой используются данные имена, неповторимый характер лиричности и задушевности, который может оказаться не всегда доступ-ным иноязычному и инокультурному читателю.

В итоге формулируется вывод о том, что культурологическое со-держание указанных выше лингвокультурем может быть раскрыто толь-ко лишь при осведомленности реципиента в области киргизского языка и киргизской культуры.

Далее учащиеся подвергают анализу культурологическое содер-жание использованных в языковом материале повести фразеологизмов: ветер в голове гуляет, ищи ветра в поле, душу вымотать, набраться духу. Выполненный анализ позволил определить: а) выражение ветер в голове гуляет используется для характеристики легкомысленного челове-ка, а происхождение его связано с тем, что «ветер, как считалось у древ-них народов, в частности в Египте и Греции, обладает злой силой» [12. С. 96]; б) ФЕ ищи ветра в поле (как ветер в поле) связана со следующей мифологемой, бытующей у славян: «ветер – это человек, проклятый сво-ими родителями и потому гуляющий по свету» [12. С. 142]; в) культуро-логическое содержание фразеологизма душу вымотать обосновывается связью с мифологемой «душа = маленький ребенок». Есть гипотеза, со-гласно которой во фразеологизмах закодирован процесс рождения ребен-ка: тревожить душу, бередить душу, вымотать душу, хватать за душу, душа плачет и т.д. [12. С. 158]; г) в культурологическом содержании выражения набраться духу отражен следующий тезис: «с религиозной точки зрения душа связывает человека с высшим духовным началом, тем самым повышается ценность души, приобретают особую значимость со-знательные усилия человека, направленные на самоусовершенствование» [12. С. 157–158]: набраться духу, спасать душу и др.

Проведенный анализ убедил студентов в том, что данный ХТ пред-ставляет собой билингвокультурное произведение и раскодирование линг-вокультурологической сущности такого ХТ требует соответственно и би-лингвокультурного подхода, билингвокультурного прочтения.

В случае с произведениями Н. Гоголя можно также говорить о би-лингвокультурных ХТ. Язык Гоголя – это важный этап в истории куль-

103

туры русской речи, в развитии литературно-художественного слова, в истории русского литературного языка.

Н.В. Гоголь превосходно знал не только «все пружины русской жиз-ни и все переливы красок русского языка», он великолепно знал Украину и украинский язык, так как был оттуда родом. Обращение к украинско-му материалу пробудило и привело в движение творческие возможности его поразительного дарования, его реформаторские усилия в развитии русского литературно-художественного слова. Это отметил в свое вре-мя В.В. Виноградов: «Он смело раздвигает рамки языка художественной литературы, языка автора в сторону разных стилей народно-разговорной речи, в сторону украинского языка, а позднее и в сторону русских на-родно-областных диалектов, не страшась «неправильностей» [13. С. 8].

В повестях «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород» линг-вокультуремы-украинизмы помогают воссоздать культурный колорит украинской (малороссийской) жизни (фольклорные мотивы, легенды, пословицы, поговорки), а также украшают художественную речь сло-вами, свойственными различным сферам непринужденно-бытового, празднично-шутливого, жизнерадостного общения. Гоголю удается ор-ганичное соединение особенностей устно-поэтической, книжно-ритори-ческой, разговорно-обиходной речи на основе русско-украинской худо-жественной билингвокультурности. И хотя в данном случае речь идет о генетически, типологически и ареально контактных языках, но фак-том является то, что писателем созданы великолепные образцы высокой культуры художественной речи в билингвокультурных условиях.

Билингвокультурность Гоголя диктуется следующими причинами, здесь мы солидарны с Б. Хасановым [14. С. 47]: «1) сама тематика про-изведения обусловливает применение иноязычных элементов; 2) сюжет-но-ситуативный план произведения вызывает необходимость высказыва-ния героев на разных языках; 3) элементы второго языка используются в лингвистических, т.е. стилистических, целях как средство эпической стилизации».

Использование Н. Гоголем в повестях «Сорочинская ярмарка», «Тарас Бульба» лингвокультурем-украинизмов не приводит к процессу отторжения их как инородных тел, от повествования на русском языке, наоборот, происходит органичное соединение двух начал, двух стихий. Такие структурно емкие и поданные на языке оригинала лингвокульту-ремы, тем не менее, естественно воспринимаются и легко понимаются на фоне тех осмыслений, которые в целом подсказываются контекстом русскоязычного произведения.

Следующие лингвокультуремы из указанных произведений Н. Го-голя называют реалии собственно украинской культуры, обладают ярко выраженным культурологическим содержанием: гетьман (Гоголь дает

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

104

украинское написание с «ь», как и слово козак – с буквой «о»), запо-рожец, чумак, книш, галушка, бандура, гопак, макитра, плахта, очипок, чуприна, обрезание чубов и др. Семнадцатитомный словарь современно-го русского литературного языка [15] фиксирует словарные статьи с тол-кованием данных украинских лингвокультурем: гетьман – выборный начальник Запорожской Сечи XVI–XVII вв., также верховный правитель присоединившейся в 1654 г. к России Украины (до 1754 г.). Период, когда на Украине были гетьманы – 1506–1764 гг. Или: очипок – головной убор украинских крестьянок в виде чепца или шапочки из ткани со вздержкой сзади (укр. очiпок) и т.д. [15]. В гоголевском контексте лингвокультуре-мы данной группы органично и естественно входят в общее повествова-ние на русском языке: «С утра еще тянулись нескончаемою вереницею чумаки с солью и рыбою. Горы горшков, закутанных в сено, медленно двигались, кажется, скучая своим заключением и темнотою; местами только какая-нибудь расписанная ярко миска или макитра хвастливо выказывалась из высоко взгроможденного на возу плетня и привлекала умиленные взгляды поклонников роскоши», «–Сущая безделица, Хавронья Никифоровна; батюшка всего получил за весь пост мешков пятнадцать ярового, проса мешка четыре, книшей сотню…»; «–Вот вам и прино-шения, Афанасий Иванович! – проговорила она, ставя на стол миски и жеманно застегивая свою будто ненарочно расстегнувшуюся кофту, – варенички, галушечки пшеничные, пампушечки, товченички!» («Со-рочинская ярмарка»). Вместе с тем пример данных текстов Н. Гоголя еще раз подтверждает правомерность выдвинутого нами тезиса о том, что билингвокультурный художественный текст может быть успешно ос-воен и адекватно воспринят билингвокультурным реципиентом и что ХТ, написанный на русском языке, нередко транслирует собой евразийские сущностные характеристики.

Следующий пример связан с романом М. Шолохова «Тихий Дон». Мы используем ХТ данного автора потому, что языковая мате-рия этого художественного текста интересна и привлекательна с точки зрения русско-казахских лингвокультурологических контактов в том числе.

Собственно лингвокультурологический комментарий предваряет-ся небольшой исторической справкой, осуществляемой преподавателем. Он отмечает, что казаки Дона имеют собственную историю и культуру. «По своему онтологическому статусу казачество… образование этниче-ское… связано с определенной территорией (Югом России), обладает сложившейся системой власти, отчетливо сформировавшейся и развив-шейся культурой (материальной и духовной)» [16].

Российский исследователь И. Яковенко поддерживает своего ка-захстанского коллегу М. Тулепбаева: «…казаки по сей день сохраняют

Г.А. Кажигалиева

105

национальную самоидентификацию и культурно-бытовое своеобразие, осознают себя особым народом, отличающимся как от украинцев, так и от русских» [17. С. 104]. И происхождение этого национально-культур-ного своеобразия донских казаков, по мнению И. Яковенко, связано с «активным процессом ассимиляции славянами [на Юге России] степных тюркских племен» [17. С. 105].

Такая же позиция отличает исследования по данному вопросу, сде-ланные А.А. Гордеевым, О.И. Сенковским, Е.П. Савельевым и другими учеными, соответствующие высказывания которых приводит в своей статье «Об этнической связи предков казахского народа с казачеством» историк Г. Васильев [18]. В частности, он цитирует известного немецкого путешественника и исследователя Азии Р. Карутца по его книге «Среди киргизов и туркмен Мангышлака»: «…Киргизы (казахи) имеют доволь-но тесное отношение к казачеству, называют себя “казаками”. Киргизы кочевали когда-то и по Дону, и по Кубани, и по Днепру, не говоря о Волге и Урале…» [18]. По мнению И. Яковенко, зарождение казачества связано с моментом, когда «половецкое и татарское тенгрианство должно было уступить место мировой религии. Кочевники, принимавшие ислам, ухо-дили в Крым или Казань. Те же, кто избирал христианство, оказывались в сфере влияния Москвы. Так с течением времени из потомков хазар, пе-ченегов, половцев и татар стало формироваться казачество» [17]. Далее он пишет: «Разумеется, в этом синтезе участвовали и выходцы из России. Но этническое ядро казачества – природные степняки. На следующем этапе происходила смена языка. Этот процесс также растянулся на века. По некоторым свидетельствам, еще в ΧΙХ в. казаки в своей массе были билингвами и в быту использовали “татарский” (т.е. половецкий) язык. Масса тюркских слов по сей день остается в южнорусских диалектах» [18]. Яркой иллюстрацией этого национально-культурного и языкового своеобразия донского казачества и являются страницы романа М. Шоло-хова «Тихий Дон».

Студенты констатируют, что данные в контексте этого произве-дения тюркские по происхождению слова можно с полным основанием причислить к лингвокультурологическим единицам. При этом они яв-ляются не просто лингвокультуремами, а билингвокультурологическими единицами, словами, обладающими одновременно двумя лингвокульту-рологическими смыслами, первичным и вторичным. Первичный обязан своим происхождением собственно тюркской культуре, «породившей» его, а вторичный, наслаивающийся, смешивающийся и вбирающий в себя первичное культурологическое содержание, связан с культурой дон-ских казаков.

В качестве подтверждения выдвинутого положения студенты при-водят следующие примеры из шолоховского контекста:

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

106

«С той поры редко видели его [Прокофия Мелехова] в хуторе, не бывал он и на майдане. Жил в своем курене, на отшибе у Дона, бирюком»;

«–С вечеру надо было кизяков наложить. Они б подсохли, – недо-вольно бурчала Ильинична.

–Забыла, мамаша. Наша беда, – за всех отвечала Дарья»;«Тетка наспех поставила тесто, напекла бурсаков, а через два

часа Аксинья – покорная жена – уже ехала с Аникушкой к месту распо-ложения Татарской сотни»;

«Петро отворил дверь, и Дуняшка на кушаке ввела красного, с лы-синой, телка.

– К масленой блины с каймаком будем исть! – весело крикнул Петро, пихая телка ногой».

Анализируя данные примеры, студенты определяют, что в бурса-ках казахи, конечно же, узнают бауырсақ (баурсак): куски кислого или пресного теста, жаренного в масле, сале [19], а в каймаке – қаймақ: слив-ки, сметана [19]. Но «донские» лингвокультуремы «богаче» потенциа-лом, ибо обладают первичным и вторичным культурологическим содер-жанием. Имея в целом те же лексические значения, что и «оригиналы», данные лингвокультуремы, тем не менее, функционируют в иной куль-турной среде и стали принадлежностью языка иной лингвокультуроло-гической общности, что позволяет нам констатировать наличие у них и вторичного культурологического содержания.

Готовить и есть «к маслен(ице) блины с каймаком», без сомнения, могут, а главное – говорить и писать об этом только так, а не иначе именно донские казаки. Ибо таков характер их лингвокультурологического бытия.

К интересным выводам приходят обучающиеся в результате вы-полнения притекстового задания, связанного с выяснением билингво-культурной природы тюркизма майдан. В тюркских языках это слово изначально обозначало ровное, свободное место [20]. В современном казахском языке данная лексема имеет следующие значения: фронт, поле битвы, арена борьбы [19]. Словарь русских донских говоров [21] фикси-рует 10 (!) значений: 1. Собрание казаков. 2. Здание, где проходит собра-ние казаков. 3. Главная улица. 4. Часть станичного поселения. 5. Главная комната в станичном правлении. 6. Трибуна (раньше балкон при станич-ном правлении, откуда говорили речи на сходе). 7. Место стоянки во вре-мя полевых работ. 8. Игра в шашки. 9. Доска для игры в шашки. 10. Боль-шой поплавок, указывающий местонахождение рыболовной сети.

Если в казахском языке лингвокультурема майдан связана с военной темой, с темой борьбы, а изначально – с темой ровного простора, то в язы-ке донских казаков лингвокультурологическая единица майдан связана и с темой общественно-политической жизни (1-е, 6-е значения), и с темой пространственной архитектуры (3-е, 4-е), и с темой архитектуры обще-

Г.А. Кажигалиева

107

ственных зданий (2-е и 5-е), и с темой сельского хозяйства (7-е), и с темой спорта (8-е и 9-е), и с темой рыболовства (10-е значение). Вторичное куль-турологическое содержание слова майдан, вобравшее в себя шесть куль-турологических тем, по своему потенциалу и лингвокультурологическим возможностям, которыми он обеспечивает данную языковую единицу, явно превосходит первичное культурологическое содержание этого слова.

В плане билингвокультурности весьма показательны онимы, ис-пользованные в ХТ М. Шолохова, а именно антропонимы (фамилии и имена героев романа): Бунчук Илья, Каргин Иван, Кошевой Михаил, Майданников Семен, Ногайцев Макар и др. В заключение занятия, та-ким образом, студенты констатируют, что лингвокультуремы, характе-ризующие донскую лингвокультурологическую общность (донское ка-зачество), образно можно было бы представить людьми с фамилиями (тюркское происхождение) и именами (славяно-русское происхождение) героев бессмертного произведения М. Шолохова. Язык и культура дон-ских казаков, тесно связанные с культурой и языком казахов, в целом с тюркской лингвокультурологической общностью, находят свое яркое во-площение в лингвокультуремах, в большинстве своем представляющих собой билингвокультурологические единицы с первичным и вторичным культурологическим содержанием.

Таким образом, работа над билингвокультурными художествен-ными текстами поможет преподавателю в известной мере реализовать в рамках практического курса русского языка как неродного возможно-сти лингвокультурологической теории слова, способствуя в итоге более углубленному освоению языка. Адекватное прочтение и понимание би-лингвокультурных художественных текстов может обеспечить только билингвокультурная личность читателя, сведущего в сферах языка и культуры обеих контактирующих лингвокультурологических общно-стей. В этом случае анализ вербального художественного текста как не-разрывного средоточия языка и культуры, в целом как единораздельного культурологического явления, позволяет состояться встрече культур и диалогу в мире культуры.

Литература

1. Соболев П.В. Художественная картина мира: ценностная значимость // Художе-ственное творчество. Л. : Наука, 1986. С. 32–36.

2. Баграмов Э. От евразийской идеи – к Евразийскому сообществу. URL: http:// www.ispr.ru/BIBLIO/JURNAL/Evra/eurasia119html

3. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М. : Сов. энциклопедия, 1990. 685 с.

4. Кононенко Б.И. Культурология в терминах, понятиях, именах. М. : Щит-М, 1999. 406 с.

Об изучении билингвокультурных художественных текстов

108

5. Толмачев Г. Повесть об Олжасе: Документальная повесть. Алматы, 1996. 168 с.6. Казахи. Историко-этнографическое исследование. Алматы : Казахстан, 1995.

352 с.7. Преображенский С.Ю. Литературная норма и стиль писателя // Русская речь.

1984. № 1.8. Чжен Кон Фу. Геополитика Казахстана: между прошлым и будущим. Алматы :

Жетi жарѓы, 1999. 416 с.9. Поэты пяти веков. Казахская поэзия XV – начала XX вв. / сост. М. Магауин.

Алма-Ата : Жазуши, 1993. 331 с.10. Кононов А.Н. Семантика цветообозначений в тюркских языках // Тюркологи-

ческий сборник, 1975. М. : Наука, 1978. С. 159–179.11. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Мелетинский. М. : Сов. энциклопе-

дия, 1991. 736 с.12. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. М. : Наследие, 1997. 207 с.13. Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка // Ма-

териалы и исследования по истории русского литературного языка. М. ; Л., 1953. Т. 3.14. Хасанов Б. Казахско-русское художественно-литературное двуязычие. Алма-

Ата : Рауан, 1990. 192 с.15. Словарь современного русского литературного языка : в 17 т. М. ; Л., 1948–

1965.16. Тулепбаев М. Какого качества казачество? // Казахстанская правда. 1996. 6 ян-

варя.17. Яковенко И. Казачество // Общественные науки и современность. 1996. № 3.

С. 104–111.18. Васильев Г. Об этнической связи предков казахского народа с казачеством //

Казахстанская правда. 1996. 7 марта.19. Махмудов Х., Мусабаев Г. Казахско-русский словарь. Алма-Ата : Гл. ред. Каз.

сов. энцикл., 1987. 512 с.20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. М., 1986–1987.21. Словарь русских донских говоров : в 3 т. / авт.-сост. З.В. Валюсинская,

М.П. Выгон, А.А. Дибров и др. Ростов н/Д : Изд-во Ростов. ун-та, 1975–1976.

THE STUDY OF BILINGVOCULTURAL LITERARU TEXTS ON THE LESSONOF RUSSIAN LANGUAGE IN KAZAKHSTAN’S UNIVERSITIES Kazhigaliyeva G.A.

Summary. The article is devoted to presenting bilingvocultural literary texts functioning in the Russian lingvocultural system as units of teaching at the lessons of Russian as a foreign language at Kazakhstan’s institution of higher education. Key words: teaching Russian as a foreign language in high school; bilingvocultural literary texts; lingvocultural comment.

Г.А. Кажигалиева